Предыдущая страница Следующая страница

Однако сама диалектическая аргументация
W^^T^*     Сократа еще малоискусна, недостаточно вы-
работана. Более высокую ступень развития
диалектики представляет аргументация Сократа, как она изложена
Платоном в диалоге <Гиппий Больший>. Здесь с гораздо большей
ответственностью, чем, например, в <Лахесе> при определении
мужества, подчеркнуто, что цель диалектического исследования (в

<Гиппий>) - определение прекрасного как сущности исследуемо-
го, общей для всех его частных случаев, или обнаружений. Смехо-
творность попытки глупого Гиппия, который на вопрос Сократа о
том, что есть прекрасное, отвечает, будто это прекрасная девушка,
состоит именно в том, что Гиппий не видит и не понимает смысла
самого вопроса, не видит и не понимает различия между общим и
его частными обнаружениями, между сущностью и ее явлением,
между единым и многими частями этого единого. Когда Сократ
спрашивает Гиппия, что такое прекрасное, Гиппию кажется, будто
его просят указать какой-нибудь частный вид или особый пример
прекрасного. Он не понимает, что вопрос может быть сформули-
рован о самом существе прекрасного, независимо от всех особых и
частных случаев его явления.

В диалоге Сократ формулирует свои вопросы, свои возражения
и опровержения не от самого себя, а якобы от имени какого-то
своего собеседника, с которым будто бы вел недавно беседу о
прекрасном и которого он не мог одолеть в споре. Сократ заявляет
Гиппию: <...смотри, дорогой мой: он ведь тебя спрашивает не о
том, что прекрасно, а о том, что такое прекрасное> [Гиппий
Больший. 287 Е]. Отвергнув и даже высмеяв ряд ответов Гиппия,

бессмысленность которых вытекает именно из неспособности по-
нять смысл вопроса о прекрасном, т. е. вопроса о том, что такое
<прекрасное само по себе, благодаря которому все остальное укра-
шается и представляется прекрасным,-как только эта идея при-
соединяется к чему-либо, это становится прекрасной девушкой,
кобылицей, либо лирой?> [там же. 289 D], Сократ сам повторяет в
более точной форме смысл этого вопроса: <Я спрашивал о прекрас-
ном самом по себе, которое все, к чему бы оно ни присоединилось,
делает прекрасным,-и камень, и дерево, и человека, и бога, и
любое деяние, любое знание. Ведь я тебя спрашиваю, дорогой мой,
что такое красота сама по себе, и при этом ничуть не больше могу
добиться толку, чем если бы ты был камнем, мельничным жерновом,
без ушей и без мозга> [там же. 292 D].

Предыдущая страница Следующая страница